23 апреля это года исполняется 450 лет величайшему драматургу и одному из лучших английских поэтов – Уильяму Шекспиру. Этот гений, творивший в елизаветинскую эпоху, оставил после себя не так уж много – всего 38 пьес, 154 сонета и еще кое-что «по мелочи». Этого вполне хватило, чтобы войти в первую десятку творцов и мыслителей всех времен и народов. А его пьесы до сих пор есть в репертуаре любого театра и не сходят десятилетиями со сцены. Немногие писатели и драматурги могут похвастаться таким обилием героев, имена которых стали нарицательными – Гамлет и Отелло, король Лир и Шейлок, Макбет и Ричард III, Фальстаф и Меркуцио и, конечно же, Ромео и Джульетта… 
До сих пор не смолкают споры о том, сам ли Бард написал свои произведения. Уж больно хочется многим, чтобы гениальные пьесы создавали люди знатные, значительные, более образованные. Вот уже не одно столетие регулярно появляются статьи и книги, где в очередной раз раскрывается «тайна имени настоящего Шекспира». Их авторы считают, что под его именем писал неведомый аристократ, или интеллектуал, а то и целая группа литературных мистификаторов… Однако, есть такая теория, называемая «Бритвой Оккама», гласящая, что из множества решений верным является самое простое. И скорее всего, бессмертные трагедии — плод труда вовсе не какого-нибудь прекрасного романтического юного графа-поэта или могущественного барона-философа, а худородного разночинца из провинциального Стратфорда-на-Эйвоне…
Неверно будет сказать, что будущий великий драматург происходил из нищих – его отец Джон — вполне состоятельный ремесленник-перчаточник, был членом городского совета и даже выбирался мэром. Однажды, проиграв судебные тяжбы, он заплатил столько, сколько его сын не заработал и за всю свою вполне успешную театральную карьеру. А еще он торговал шерстью, спекулировал недвижимостью и давал в рост деньги под неслыханные проценты – с очевидностью следует признать, что венецианский купец Шейлок явно имел реального прототипа. Наверное, так и суждено было молодому Уильяму прожить в маленьком городке, подхватив и преумножив отцовский бизнес, если бы его неудержимо не потянула сцена. Оставив жену и детей, Шекспир отправился покорять столицу. Но как актер он не очень преуспел, исполняя в основном маленькие роли. Сменив несколько театральных трупп, он обосновался в театре, который назовут в дальнейшем «Глобус». И здесь он стал, как бы сейчас сказали, завлитом, заведующим литературной частью – то есть, отвечал за текущий репертуар. А так как в Лондоне среди театров была серьезная конкуренция, Шекспиру пришлось начать писать самому – сначала «перелицовывать» чужие пьесы, а потом и сочинять оригинальные свои. К слову, его пьесы выдают в авторе человека Театра – в них очень много местных текущих реалий, шуток и подколок. Вот, например, в «Гамлете» во время диалога с принцем Пологий говорит, что когда-то тоже играл в театре. Актер «Полоний», указывая на себя, с пафосом произносил: «Я был Цезарь, а Брут — показывая на «Гамлета»- меня убил». Дело в том, что накануне оба актера играли указанные роли в спектакле «Юлий Цезарь» – публика хохотала до слез и рукоплескала, а актеры с довольным видом раскланивались. И такое встречается буквально во всех пьесах!.. Что же касается того, что Шекспир, дескать, мало путешествовал и не мог знать мелкие подробности чужой жизни, то следует помнить, что он постоянно общался с друзьями по цеху, узнавая от них много нового и запоминая необычное. Ведь люди актерской среды много гастролировали, встречались с коллегами из других стран, запросто общались на вечеринках после спектаклей с поклонниками-аристократами, впитывая, как губка, их рассказы об иных землях. Плюс ко всему у Шекспира явно была тренированная профессиональная память артиста и природная склонность к языкам – вот и весь секрет его легендарной эрудиции…
Но по неведомой причине в 1613 году он оставил сцену и вернулся домой еще совсем не пожилым человеком. Графологи по автографу на завещании пришли к выводу о его неизлечимой болезни. И, судя по всему, Бард знал об этом достаточно давно. В его последних трех вещах — «Цимбелине», «Буре» и «Зимней сказке» явственно звучит печальная нотка прощания с жизнью и даже подведения каких-то итогов. В Стратфорде он вел жизнь обеспеченного обывателя, никаких особых потрясений не испытывал, и вся его непоседливость и тяга к странствиям остались в далеком прошлом. Умер он по 
иронии судьбы в день своего рождения. Поздравить его приехал ближайший друг — крупный английский поэт Бен Джонсон. Они посидели в кабачке, выпивая, а когда Бен уезжал, разгоряченный Шекспир вышел его проводить в сырую погоду, простудился и тем же вечером скончался на руках жены и дочерей. В этот же день человечество потеряло еще одного гения — 23 февраля 1616 года умер и Мигель Сервантес. Кстати, ничего мелочного и какого-то особенно ничтожного в завещании Шеспира нет, что бы ни говорили там злые языки. Он добросовестно и аккуратно отписал все принадлежащее ему своим дочерям Джудит и Сьюзан, а также прочим родственникам, деловым партнерам и друзьям. А что до того, что формально он ничего не оставил жене Энн Хатауэй — так по английским законам ей в любом случае полагалась треть. Так же просто объясняется и якобы издевательский пассаж в адрес супруги, когда Шекспир отписал ей в собственость «вторую из лучших моих постелей со всею принадлежащей к ней мебелью». Дело в том, что первая по качеству кровать стояла в гостевой, а вторая была семейным ложем…
И в заключение хочется вернуться еще раз к «шекспировскому вопросу». Несколько лет назад мне один знакомый в качестве неопровержимого доказательства того, что не Шекспир был автором своих произведений, рассказал, что в архиве графа Рэтлэнда сравнительно недавно был обнаружен написанный им собственноручно тест песенки шута из «Двенадцатой ночи»,… Но у этого поразительного факта нашлось очень понятное объяснение. Дело в том, что в напечатанном виде пьесы в те времена появлялись крайне редко. Их невозможно было купить. К тому же, опасаясь конкуренции и интеллектуального воровства, владельцы театров строго следили, чтобы в зале не оказалось чужого стенографиста-переписчика. Так и сейчас в кинотеатрах следят, чтобы пираты не снимали на камеру кино-новинки. Исключение делалось для состоятельных клиентов. На галлереях для знати за дополнительные деньги можно было во время действия получить бумагу и перо, чтобы записать понравившуюся фразу или короткий диалог. Так что, если хорошо поискать по фамильным архивам аристократических семей, то наверняка у многих найдутся кусочки шекспировских пьес на характерной одинаковой серой бумаге из театра «Глобус»…
Комментарии